ЖОРИК

Мы не знаем, откуда оно взялось. Машка говорит, что за мной приползло, но мне кажется, это она принесла. Я-то всегда прохожу дезинфекцию после походов наружу, у нас с этим строго, Иваныч следит. А Машка жалостливая, вот и тащит всех к нам. Правда, они дохнут быстро, только крыса одна хроменькая долго жила. И вот оно теперь прям прописалось.

Сначала-то оно мелкое было, всего с ладонь. Тихонько булькало в уголке. Я разок только посмотрел на него, пытался понять, что это такое. Но там ничего разобрать нельзя было, просто комок розовато-белой слизи. А Машка все время возилась с ним, сюсюкалась, Жориком назвала.

Я ее спрашиваю:

– Почему Жорик-то?

А она смеется:

– Так есть все время хочет.

Как уж она там разбирала, что ему надо, и чем кормила, я не знаю. Еды-то у нас самих не особо.

Потом оно булькать перестало. Я смотрю, лежит вяленькое и цвет поменяло. А Машка глядит на меня глазищами своими с тремя зрачками и вот-вот заплачет. Я и пошел за докторшей нашей, Тамарой Игоревной. Та послушала, температуру померяла, пальцем в перчатке брезгливо потыкала и говорит, что ничем помочь не может, неизвестное науке это существо. Ушла она, а Жорик совсем потемнел и корочкой покрылся. Даже пованивать начал. Я уж коробку приготовил, чтоб наружу его взять и там выкинуть, а Машка уперлась, говорит, что не даст выкинуть. Чувствует, мол, она – живой Жорик.

И правда, через неделю лопнула скорлупка, и вылез Жорик. Это он полинял, оказывается. Побольше стал, шустрый такой, лазает везде, тащит все подряд. Вот зачем тапок ему мой, если лап у него нет?

И шуметь начал много: то пищит, то свистит, а временами что сирена тревожная орет. А стены-то у нас только внешние толстые, а внутри – перегородки картонные. Наши-то, как услышали в первый раз, испугались, вышли с вещами, построились, как положено. Машке извиняться пришлось. Даже Иваныч к нам зашел, лекцию читал, что сирена важный элемент нашей безопасности еще с тех времен, когда все накрылось медным тазом, и что ей нельзя подражать.

Потом-то Машке все же удалось объяснить Жорику, что нельзя так орать. Но он все равно часто галдит и хулиганит, хоть и потише. Соседку нашу, бабку Нину, злит это сильно. Стучит нам в стену чуть не каждый день, ругается, что Жорик нас скоро сожрет.

А я ничего, привык к нему. Он с хвостом моим смешно играет: прыгает из засады, типа напал, а потом скачет радостно. Да и на Машку, кажется, похож становится: мордочка появилась, глаза.

Сейчас вон снова линять собрался. А мне и интересно, каким вылезет. Ждем с Машкой.